Неточные совпадения
Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся
иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и
сняли шапки.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома
снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес
икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
В доме началась тревога, мать поднялась с постели,
сняли из-за
иконы и зажгли большую восковую свечу «грешницу».
Бывало, влезет в лавку грузная фигура в чапане, надетом сверху полушубка,
снимет мохнатую шапку, перекрестится двумя перстами, глядя в угол, где мерцает лампада, и стараясь не задевать глазами неосвященных
икон, потом молча пощупает взглядом вокруг себя и скажет...
Сняв картуз, он держит
икону горизонтально, смотрит вдоль письма, сбоку, прямо, смотрит на шпонку в доске, щуря глаза и мурлыча...
Приехали на Святки семинаристы, и сын отца Захарии, дающий приватные уроки в добрых домах, привез совершенно невероятную и дикую новость: какой-то отставной солдат, притаясь в уголке Покровской церкви,
снял венец с чудотворной
иконы Иоанна Воина и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского воина, молил сего святого воинственника пособить ему в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это накажу в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами
снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
Тут тоже не всё ладно: отец-то её богомаз был, в Елатьме жили они — это на Оке есть такое жительство, — ну, так вот, он будто ризу
снял с
иконы, а мать — спрятала.
— Думал я про Шабалина… — заговорил Маркушка после тяжелой паузы. — Он бы
икону снял со стены… да я-то ему, кровопивцу, не поверю… тоже вот и другим… А тебя я давно знаю, Гордей Евстратыч… особливо твою мамыньку, Татьяну Власьевну… ее-то молитва доходнее к Богу… да. Так ты не хочешь Исусовой молитвой себя обязать?
Пока хозяйка вздувала огонь, а хозяин слезал с полатей, нетерпение вновь приехавших дошло до высочайшей степени; они стучали в ворота, бранили хозяина, а особливо один, который испорченным русским языком, примешивая ругательства на чистом польском, грозился сломить хозяину шею. На постоялом дворе все, кроме Юрия, проснулись от шума. Наконец ворота отворились, и толстый поляк, в провожании двух казаков, вошел в избу. Казаки, войдя, перекрестились на
иконы, а поляк, не
снимая шапки, закричал сиповатым басом...
— Ты бы прежде поздоровался, что ли… да и шапку
сними — здесь
икона…
Старик, сидя за узким прилавком,
снимал с
иконы ризу, выковыривая гвоздики маленькой стамеской. Мельком взглянув на вошедшего парня, он тотчас же опустил голову к работе, сухо сказав...
— Ну, ну… Ежели теперь у меня зарок? Да я хошь сейчас
икону со стены
сниму… А вы, барин, видели Осипа-то Иваныча нашего?
—
Икону сниму, ваше превосходительство… с места мне не сойти, ежели я хоть единым словом совру… Не таковское дело, штобы облыжные слова говорить. Завсегда как свеча горел перед вашим превосходительством…
Федосья. Ты, басурман,
сними шапку-то! Перед матерью надо как перед
иконой стоять… а ты — ишь, выпялился!
По Луки замечанию было так, что англичанин точно будто жаждал испытать опасных деяний и положил так, что поедет он завтра в монастырь к епископу, возьмет с собою изографа под видом злотаря и попросит ему
икону ангела показать, дабы он мог с нее обстоятельный перевод
снять будто для ризы; а между тем как можно лучше в нее вглядится и дома напишет с нее подделок.
А на дворе за церковью наш человек чтобы сейчас из той шинели
икону взял и летел с нею сюда, на сей бок, и здесь изограф должен в продолжение времени, пока идет всенощная, старую
икону со старой доски
снять, а подделок вставить, ризой одеть и назад прислать, таким манером, чтобы Яков Яковлевич мог ее опять на окно поставить, как будто ничего не бывало.
— Полно, Патапушка, все одного кустика ветки, всех одним дождичком мочит, одним солнышком греет, — сказала Манефа. — Может, и с ними льзя по-доброму да по-хорошему сладиться. Я бы, кажись, в одной свитке осталась, со всех бы
икон ризы
сняла, только бы на старом месте дали век свой дожить… Другие матери тоже ничего бы не пожалели!.. Опять же и благодетели нашлись бы, они б не оставили…
И Платонида и Фотинья перед
иконой Казанской Богородицы поклялись свято хранить тайну. Нача́л положили,
икону с божницы
сняли и во свидетельство клятвы целовали ее перед Матренушкой и перед ее матерью.
— Чтобы в киотку, что у меня в комнате, поставилась.
Снимите мерочку. Хочу, чтоб она всегда у меня в изголовьях была, — ответила Дуня. — И оклад закажите, пожалуйста, серебряный, густо позолоченный, а каменья на
икону я вам сама выдам.
Князь приказал ее
снять оттуда, но невидимая сила удерживала
икону, и не было никакой возможности отделить ее от ствола сосны…
— Клялся, божился,
икону снимать хотел, что сам ей его и готовил…
Государь выслушал эту встречу и пошел «прикладываться к местным
иконам», а игумен, тем временем,
снял с себя ризу и «стал за амвоном с братиею».
Но случилось другое дело: отставной солдат с чудотворной
иконы Иоанна-воина венец
снял и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на воинскую долю, молил святого пособить ему в его бедности, а святой якобы
снял венец, да и отдал, сказав: „мы люди военные, но мне сие не надо, а ты возьми“.